Усвоение уроков старшего поколения.
«И снег, и ветер, и звезд ночной полет...» Так себя и запомнила — пятилетней на прослушивании в музыкальной школе. Вот с этой песней «О тревожной молодости». Сдержанная такая, суровая, с глуховатой настойчивостью внушающая, что все нипочем. Не жизнерадостное искрометное «все нипочем!», а подкупающе-обреченное, что ли...
Потом, когда мне стало восемнадцать лет, я свалилась в какую-то экологическую щель: между «никому ничего нельзя» и «если нельзя, но очень хочется — то можно, хотя рискованно». Я увидела людей. Очень даже интересных. В общем, прикоснулась ко «второй культуре». Это было одно из московских квартирных литобъединений, которым руководил добрейший человек, поэт Эдмунд Иодковский. А кстати, именно он в предыдущей эре написал «Веет свежестью ночь сибирская» и совершенно бессмертное: «Едем мы, друзья, в дальние края. Станем новоселами и ты, и я!» Этот классик советской поэзии и песни не имел ни одного собственного сборника стихов, нигде не членствовал. Человек обрабатывал интереснейшую полоску на краю общего безысходного поля. В литобъединение регулярно захаживали Н. Глазков и Л. Аннинский, А. Аронов и Л. Губанов... И стихи, и проза, и песни все было. Не забываю рассказы Николая Климонтовича, фантасмагории и гротески Владимира Галкина (где он? Какое свинство, что до сих пор его никто не печатает), песни Володи Бережкова. Не знаю, каким чудом, по звездам, что ли, в полном мраке (никто не звучал, не печатался) это суденышко все же продвигалось! Так я увидала, что можно быть и жить вопреки.
Усвоив уроки старших, я так никогда и не навестила ни одной журнальной редакции, чтобы «просто предложить свои стихи». Но концертная жизнь разворачивалась, скоро за выступления, к моему удивлению, мне стали понемногу платить. Это было приятно. К тому же голос стал мягчеть, а строчка твердеть, одно с другим ладили все более...
А теперь моя хроника прервется. И я резко переношусь в следующую свою эпоху, перепрыгивая через почти десять лет. В эпоху, когда я вступила во взаимоотношения с государством (вот оно как!). Стихи уже печатают — помог дважды хорошими предисловиями Б. Окуджава — концерты идут по нарастающей...
Я родила ребенка. Третьего. А за год-полтора до этого государство всем и, значит, мне лично пообещало платить симпатичное пособие — маленькое, но, должно быть, приятное. С тремя детьми в 28 лет я чувствую себя ветераном и с достоинством стучусь в двери райсобеса и Литфонда (как член комитета литераторов). Ох, какой же удар по своему ветеранскому самолюбию я получаю! Денег мне не дадут. В письменном виде, не иначе, сообщают, что пособие полагается «женщинам рабочим и служащим». Не получают его асоциальные подзаборницы, ну и творческие, так сказать, работники. Члены и нечлены творческих союзов.
Это что же такое? Трое детей, житье в однокомнатной квартире, никаких там декретных отпусков, работа и работа — и я не имею права на эти сто пятьдесят рублей?
Письмо из горкома профсоюза работников культуры было написано под копирку. То есть вверху бумаги бесстыдно красовались не мой адрес и не мое имя. Пекущееся о нас учреждение отвечало поэтессе Олесе Николаевой (копию этого письма и послали мне), что ей не положена выплата единовременного пособия «в связи с рождением третьего ребенка» как женщине из категории, ими не предусмотренной. Стало быть, и мне такой же ответ. Чуть позже Дина Рубина, член Союза писателей с 23-летнего возраста, ткнулась лбом в эту же стену — и ей было интересно узнать, как именно мы не совпадаем с реестрами. В пособии, этом скромном гостинце, ей также было отказано.
Центральное телевидение не платило никогда. Периферийное находило способы платить — когда пять, а когда и солидные пятьдесят рублей... В последние года полтора и Центральное телевидение стало платить — что-то там у них, видно, зашкалило...
Выходит долгожданная первая книжка. В плане издательства значится тираж 50 тысяч. В договоре, правда, уже десять тысяч. А вот книжка и вышла — всего пять тысяч. Продолжаем жить дальше! Судиться (как они и предполагали) не будем. Потому что некогда. Решительно нет времени.
За последние полгода выходит третья книжка моих стихов, такое уж стечение обстоятельств. Записаны три пластинки моих песен. Я побывала с гастролями в трех странах. Все это происходит на фоне обыкновеннейшей каждодневной тяжкой жизни. Ну и пускай. Была же у меня, кроме прочих школ, школа «писать вопреки», и я ее не забываю.
