Важинский погост

В пяти километрах от райцентра Подпорожье в Свирь впадает речка Важинка. Немного выше устья — село Важины, которое едва ли не древнее Москвы. Село срослось из нескольких деревень, одна из которых, Курпово, упоминается в летописях XIII века. В те времена Посвирье входило в состав Обонежской пятины Великого Новгорода, а роль податных центров и опорных пунктов новгородской власти играли погосты. Важинский Воскресенский погост, по документам, известен с XV века. Сейчас он представляет собой церковь и кладбище чуть в стороне от основной, современной части села, на мыске, образованном мелкой каменистой Важинкой.

И церковь, и кладбище уникальны своей живой древностью. На досках иконостаса читается надпись: «Лъта 7138-го сентября 26-го дня совершенъ бысть сей храмъ Воскресешя Господа нашего Иисуса Христа при БлаговЬрномъ Царъ и Великомъ Князъ Михаил Феодоровичъ». То есть храм был возведен в 1630 году на месте более старого, разоренного шведами в Смутное время. Важинская церковь Воскресения Христова — единственная в мире деревянная церковь, постоянно действующая с XVII столетия. Построена она была при царе Михаиле Федоровиче, с тех пор перестраивалась, но не разрушалась, не была закрыта даже в безбожные советские времена. Святость места сего не прерывалась. И непрерывность этого луча соединяет здесь человека с вечностью.

Ощущение света вне времени охватывает уже тогда, когда видишь издали приземистый десятерик с куполом и восьмигранную колокольню со шпилем. Это — результат перестройки середины XIX века; до того силуэт погоста включал в себя еще одну церковь, семиглавую Богоявленскую, а Воскресенская завершалась не куполом, а шатром. Переходишь по мосту порожистую Важинку (еще недавно на месте бетонного был старый мост, ветхий, деревянный) — и попадаешь в мир всеобъемлющей тишины, вечного покоя. Навсегда исчезают за лесистыми холмами окружающих берегов кирпичные дома современного поселка, трубы котельных, автобаза, заборы складов при железнодорожной станции. Остается — вечность. Деревенька притулилась к кладбищенской ограде из замшелых валунов. Древние могилы наполовину ушли в землю. И церковь в их окружении тоже кажется замшелой, вросшей в каменистый грунт — и в то же время легкой и светлой, как небо, сошедшее на землю. И она живет. Отворив покосившуюся дверь, входим внутрь. Запах старого деревенского дома. Светлое пространство восьмигранника, уходящее вверх под купол. Иконостас, резьба, иконы темные, старого письма.

Батюшка был занят: в углу трапезной гладил электроутюгом рясу. Встретил нас недружелюбно: грязные и черные от пятидневных лесных блужданий, мы мало похожи были на благочестивых паломников, да и на туристов тоже. Впрочем, после объяснений он смягчился и даже, почувствовалось, был рад визиту. Позволил фотографировать в церкви. Посетовал на лихих людей и грабителей. Пригласил еще приезжать. Приход у него большой и работы много. По Свири и ее притокам сохранилось еще несколько таких погостов, но ни одна из церквей не действует постоянно. В некоторых стали с недавних пор изредка совершать богослужения, надо их объезжать время от времени.

Ближайшая из них — в селе Согиницы. Туда и наш путь лежит.