Всё остальное твоё

Анечка Малеева жила с любимым мужем в старом деревянном одноэтажном доме, на окраине поселка, возле пруда, на кривой улице имени Грибоедова.

В этот душный июньский вечер Анечка вернулась с работы поздно. Виноват был, конечно, начальник почты, где Анечка работала телеграфисткой — он вздумал в такую жару проводить производственное совещание. А ведь Анечка еще утром обещала мужу, что обязательно накормит его окрошкой.

Летела домой как на крыльях, отмахивать от назойливого тополиного пуха. Стройная, худенькая, с гладко причесанными русыми волосами — она казалась намного моложе своих тридцати двух. Особенно, если смотреть издалека и не очень пристально. Ну, прямо девчонка. Не случайно соседи звали Анечку просто Анечкой.

Вот и дом с зелеными наличниками вот и просторный палисадник, заросший астрами, ноготками, анютиными глазками. Анечка распахнула калитку. Из будки выскочила громадная темно-коричневая овчарка. Загремела цепь.

— Рэкс. Рэкс,— сказала Анечка, бегло лаская пса.— Хороший Рэкс. Хороший... А где наш Витенька?

Муж ее Виктор иногда целыми днями сидел дома — брал работу домой, а иногда возвращался очень поздно.

Анечка поднялась на чистое крыльцо, дернула дверную ручку. Заперто.

—Странно — произнесла она, оглядываясь на Рэкса.— Витенька, что ли не приходил?

Достала из сумочки ключ, вставила в замочную скважину, повернула.

Вошла в теплую прихожую, потом в темный коридор, потом в прохладную большую комнату. Нету Витеньки нету. Опять, вероятно, экстренное мероприятие. Может, дежурство, какое срочное? Мало ли что. Совсем заработался Витенька.

Она прошла на кухню, приоткрыла дверцу холодильника, поставила бидон с квасом. Что ж. надо срочно готовить окрошку. А то Витенька прибежит усталый, голодный.

Анечка вернулась в комнату, быстро переоделась, накинула фартук — и тут увидела на столе записку. Белый такой, из блокнота вырванный лист бумаги, а на нем крупными буквами написано:

«Анечка, я не вернусь. Так уж получилось. Прости, если можешь. Я взял из серванта двести рублей. Еще взял один костюм, две рубашки и несколько книг. Все остальное — твое. Прощай. Виктор».

— Вот еще глупости,— фыркнула Анечка, прочитав записку.— Не может без розыгрышей. Вечно придумает какую-нибудь чепуху... Сочинитель.

Она хихикнула и пошла на кухню, чтобы готовить окрошку. Там она несколько минут стояла возле стола, держала в руке нож и зачем-то смотрела в окно — на огородные грядки, на оранжевую решетчатую беседку на зеленый забор. Потом отложила нож, быстро вернулась в комнату — и еще раз прочитала записку.

— Очень глупо,— сказала она.— И совсем неостроумно.

Анечка смяла записку, сунула ее в карман фартука — и снова пошла на кухню, где рьяно принялась крошить лук, редиску, огурцы. Вскоре она обнаружила, что накрошила слишком много лука.

— Перестаралась,— сказала Анечка.

Потом она спохватилась: «А ведь сметану-то я не купила!»

И пошла к соседке, которая жила в том же доме, но с другого крыльца.

— Здравствуй, Анечка,— сказала соседка.— Заходи, заходи. Чего на крыльце стоять?

— Я на секундочку. Вы не можете одолжить сметаны? Ну, хоть полстакана. Я Витеньке обещала окрошку, а сметану купить забыла.

— Да сколько угодно. У нас ведь своя корова.

И соседка вынесла банку густой желтоватой сметаны.

— Вот спасибо,— обрадовалась Анечка.— Теперь все в порядке. Надо этого врунишку накормить... хоть он и не заслужил, конечно. Вы представляете — оставил дурацкую записку!..

И она хихикнула.

— Какую записку? — насторожилась соседка.

— А вот, пожалуйста.— И Анечка протянула мятый листок.— Ну, не глупо ли — так шутить?

Соседка медленно, шевеля губами, прочитала записку — и посмотрела на Анечку осторожным, сочувственным взглядом.

— Да-а...— не сразу сказала соседка.— Все они такие...

— В каком смысле? — удивилась Анечка.

— В том самом...— И соседка вздохнула.— А еще называется: интеллигент. Тоже — туда же. И от кого ушел? От красавицы! Это ж, каким дураком надо быть? Ну, я — ладно, я баба старая, толстая... но ты-то у нас—куколка!

— Постойте, постойте. — И Анечка побледнела. — Что вы такое говорите? Вы думаете, он—всерьез?

— Такими вещами не шутят,— горько усмехнулась соседка.— Ясно написано: прощай. Эх, куколка ты наша, горемычная...

— Глупо, глупо! — перебила возмущенная Анечка.— Очень даже глупо. И неостроумно совсем. Витенька просто пошутил. Понимаете? Он вообще шутник... Это розыгрыш, понимаете? Мистификация. Слышали такое слово: мистификация?

— Спорить не буду, вы люди образованные,— кивнула соседка.— А только я одно понимаю: бросит он тебя, вот и все. Как хочешь, называй, а готовься к сиротской жизни. У тебя хоть родственники-то имеются?

— Родственники? Зачем родственники?..— прошептала Анечка, и губы ее предательски задрожали.— У меня Витенька есть... зачем мне еще какие-то родственники?

— Про Виктора забудь, устало сказала соседка.— Не унижайся.

Плюнь и забудь. И особенно не горюй. Такая красавица — без мужика не останешься, не бойся.

— Не надо мне никакого мужика!— вскрикнула Анечка.— У меня Витенька, Витенька есть. И не надо мне больше никого. Что вы такое говорите — я просто не могу слушать!

— Ну, извини,— и соседка пожала плечами, повернулась, ушла в дом.

Анечка медленно спустилась с чужого крыльца, присела на скамейку. Банку со сметаной поставила рядом, на землю.

Отворилась калитка — во двор заглянул Сергей Николаевич, давний приятель Витеньки. Плешивый такой, низкорослый мужчина, в пестрой рубашке-распашонке.

— Аня, привет! — крикнул он.— А где Виктор?

— Ушел куда-то,— быстро сказала Анечка и зачем-то вскочила со скамейки.— Но он сейчас вернется, честное слово. Вы заходите, Сергей Николаевич. Будем ждать вместе. Вот, кстати, полюбуйтесь — записку оставил...

Сергей Николаевич прочитал записку, поднял брови — и странно посмотрел на Анечку.

— Ну и дела...— сказал он тихо.— А я-то хотел в шахматишки сразиться...

— Да вы садитесь, он скоро придет.— И Анечка снова села на скамейку. — Садитесь, садитесь — я не кусаюсь!..

И она опять хихикнула, и чуть подвинулась, освобождая на скамейке место.

— Боюсь, долго ждать придется,— возразил Сергей Николаевич.

— Да что вы!— рассмеялась Анечка.— Вы записке, что ли, поверили? Это он просто шутит... понимаете? Витенька такой выдумщик! Каждый день что-нибудь да придумает. Вчера, например, соврал, будто на огороде дыня выросла... это в нашем-то климате! Ну, я поверила, побежала смотреть, а он — хохочет. Такой сочинитель, просто ужас!..

— Я пойду,— осторожно сказал Сергей Николаевич, стараясь не глядеть на нее.— Спокойной ночи, Анечка.

— Да куда же вы? Вити сейчас непременно придет! Вы что, всерьез поверили? Э-э, Сергей Николаевич, как вас легко обмануть...

— Мне пора.— И Сергей Николаевич попятился от нее, выскользнул в калитку.

— Вот чудак,— улыбнулась Анечка.— Какие все чудаки. Как их легко одурачить. Но я-то своего Витеньку хорошо знаю...

Сумерки постепенно сгущались, но Анечка все сидела на скамейке, совсем забыв про окрошку, и терпеливо ждала шутника Витеньку, который, конечно же, должен был вот-вот вернуться.

Мимо нее промчался на велосипеде соседский мальчишка.

— Петя! — окликнула его Анечка.— Осторожно, не разбейся.

Петя лихо подъехал к скамейке — и круто затормозил.

— А вас дядя Витя бросил, я знаю,— ехидно сказал он.

— Что?— испугалась   Анечка.— Что ты такое говоришь?

— Это не я, это мамка сказала...

— Какой ужас,— прошептала Анечка.— Но, Петя, послушай, все это неправда, неправда!

— Да мне-то что,— сплюнул мальчик.— Мне все равно.

— Нет, постой... как же так?— И Анечка протянула ему записку:— Вот, прочти. Ты ведь читать умеешь?.. Прочти!

— Да ну... зачем?— попятился от нее Петя.— Не буду я ничего читать... у меня каникулы... Я поехал!

— Петя! Петя! — воскликнула Анечка.— Это все неправда! Дядя Витя пошутил, понимаешь? Он обязательно вернется. А записка—это вроде шутка такая... ты понял?

— Да мне-то что?— отмахнулся мальчик.— Я ничего не знаю...

— Петька, марш домой! — крикнула из окна соседка.

И мальчик с велосипедом исчез.

Анечка поднялась со скамейки и медленно направилась к дому. Банка со сметаной так и осталась стоять на земле.

Зайдя в большую комнату, Анечка включила свет и еще раз прочитала записку — и лицо ее при этом было очень серьезным. Она больше не смеялась, не улыбалась.

Анечка открыла холодильник и отрезала большой кусок колбасы, которую так любил Витенька. Потом она вышла на крыльцо.

— Рэкс, Рэкс,— тихо позвала Анечка.

Пес выскочил из будки, завилял хвостом. Анечка присела на корточки погладила овчарку по крутому загривку.

— Рэ-экс, Рэ-экс... хороший Рэкс, хороший.— И она отломила кусочек колбасы.— Кушай, Рэкс, кушай. Вот так, молодец. Кушай. Мы не будем ждать противного Витеньку. Раз он такой нехороший — мы его ждать не будем. Мы сами все скушаем... правда, Рэкс? Разве можно так глупо шутить — скажи, Рэкс? И совсем неостроумно, ведь, правда, же? Дурацкая записка, и вообще... ведь, правда, же. Рэкс?

Рэкс вилял хвостом и ждал, когда хозяйка даст еще кусочек вкусной колбаски. И она дала.

— Рэкс хороший, хороший,— бормотала Анечка.— А Витя — плохой... обманщик... Вот он вернется и скажет: кушать хочу — а мы ему: раньше надо было приходить, мы все уже скушали. Ведь, правда, Рэкс? Хороший Рэкс, хороший, хороший...