В поисках образа

Портрет, может быть, главная часть моего творчества. Во всяком случае, меня влечет задача выразить человеческую индивидуальность, характер, психологию, душу человека. Меня всегда восхищали портреты Левицкого, Боровиковского. Рокотова — великих русских портретистов XVTII века. С юности меня впечатляли исполненные чарующей прелести женские образы Сурикова. Нестерова. Кустодиева. Рябушкина. Каждый из этих мастеров сумел воспеть красоту русского национального характера, создать свой неповторимый образ русской женщины.

Я писал и пишу портреты самых разных людей, разных возрастов и профессий. Портрет — это, прежде всего сходство плюс психология, состояние души. Иногда какое-то конкретное лицо вызывало желание интерпретировать его в поэтический образ, современный или ретроспективный, исторический.

Когда я работал над иллюстрациями к произведениям классической литературы, я стремился дать свое понимание, свое прочтение прославленных литературных персонажей.

Мне хотелось передать скорбную красоту русской крестьянки, многострадальной Орины — матери солдатской с выплаканными глазами, силу и женственность героинь Лескова, чистоту и душевную ясность женских образов Мельникова-Печерского, глубокую, страстную драматичность и порывистость героинь Достоевского, загадочность блоковской Прекрасной Дамы, увиденной поэтом в серебряных вьюгах петербургской ночи.

Созданные великими писателями образы—это подлинная энциклопедия русских народных характеров. И. в частности, женского характера. Конечно, литературный персонаж и его зримый образ рождаются из строк самого писателя. Но зачастую зримому воплощению образа способствует случай. Княжну Катю из Неточки Незвановой Достоевского, например, я просто на улице нашел. И саму Неточку Незванову. И Настеньку из Белых ночей.

Я много путешествовал по России. Еще студентом объехал все Поволжье. Когда стал собирать материал для будущих больших картин, побывал в Сибири. И всегда меня интересовал типаж. Тот типаж, который потом войдет в полотна, останется в набросках и альбомах, живет в сердце.

Во время поездки по Волге в сторону Ипатьевского монастыря в одной крестьянской избе я увидел небольшую икону. Она была покрыта удивительным окладом, шита жемчугом, бисером, стеклярусом, украшена голубыми и розовыми камнями. Все это напоминало удивительную гармонию замерзшего окна. Это художественное впечатление привело меня к мысли использовать приемы древнерусского искусства в цикле работ на исторические темы.

Кроме Русской красавицы, в этот цикл вошли Русский мужик «Борис Годунов». Царевич Димитрий Князь Игорь – и другие. Я соединил живопись на доске (Красавица написана на фанере) с инкрустацией цветным стеклом, парчой, металлом. Черный фон картины идет от традиций палехских мастеров.

Таким было художественное решение этого образа Русской красавицы. Что касается модели... Конкретной модели не было. Я соединил в облике красавицы черты нескольких женских лиц. Так что это в полном смысле слова собирательный образ.

Время, несмотря на то, что каждому народу присущ свой тип красоты, накладывает на человека неизгладимый отпечаток. Попробуйте надеть на современных девушек народный костюм — все-таки видно, что это девушка XX века, а не прошлого. Актрисы, конечно, могут перевоплощаться. Этим же занимается и художник, умеющий передать дух времени, чувство эпохи в своих исторических образах.

В образе русской красавицы мне хотелось передать извечный тип нашей национальной красоты. Так мыслится мне русская красавица: с серо-зелеными глазами под темными дугами бровей, полными губами, с традиционной девичьей косой. На ней типично северный и. надо сказать, свадебный убор. Высокий жемчужный кокошник, рубаха и сарафан — признаки костюма северных губерний. В южных бытовал другой тип одежды: рубаха, юбка-понёва и навершник.

Часто говорят, что я люблю увеличивать глаза. Действительно, я люблю писать глаза. В них более всего отражается душа человеческая, и мне нравятся лица с большими глазами. Иной раз я сознательно увеличиваю глаза некоторым из образов своей фантазии, но не в портретах. В одной из рецензий меня назвали художником распахнутых глаз . В юности я очень любил искусство древнего фаюмского портрета, прекрасной коллекцией этих древнеегипетских портретов обладает наш Эрмитаж. По представлениям древних египтян, после смерти человека душа его. Ка. должна была вернуться к захоронению и не ошибиться, найдя на саркофаге образ умершего. В этом ей помогали широко распахнутые глаза этих портретов, которые донесли до нас через много веков трепетную душу человека, его неповторимое «Я».

В своих портретах я всегда оставался художником-реалистом. Когда меня спрашивают о моем понимании реализма, я часто привожу слова Федора Михайловича Достоевского: «Реализм — выражение идеи борьбы добра и зла, где поле боя — сердце человеческое»