Как воспитываются герои

Наш армейский комсомол свято хранит и приумножает замечательные традиции своих отцов. Весомое доказательство этому — с честью выполняемый сегодня воинами-комсомольцами интернациональный долг.

К. У. ЧЕРНЕНКО. (Из речи на Всеармейском совещании секретарей комсомольских организаций 28 мая 1984 года)

Он погиб, выполняя воинский долг. Друзья и родные называли его Аист.

Он так подписывался: «А. И. Ст.» Александр Иванович Стовба.

Он родился в июле 1957 года в Днепропетровске. Семья жила возле Дворца культуры металлургов имени Ильича, рядом с тополиной аллеей, которая ведет к заводской проходной. Ранним утром, днем, поздним вечером аллея полнилась рабочим людом. Кто на смену, кто после вахты. Была у аллеи своя достопримечательность — бронепоезд, тот, что «на запасном пути». Земляки поэта Михаила Светлова установили его на том месте, где в 1905-м они поднимали красные знамена на баррикадах «Чечелевской республики». А позже сражались в отрядах Ворошилова, Пархоменко, под Каховкой и в далекой Испании, «чтоб землю крестьянам отдать».

Мальчиком Саша поджидал в тополиной аллее отца или мать и, держась за руку, медленно шел мимо сверстников. Он гордился своими родителями. Отец с боями дошел до Вены, демобилизовался в звании старшины артиллерийской батареи. Работал на заводе и учился в Днепропетровском институте инженеров железнодорожного транспорта. Трудовые медали матери лежали вместе с отцовскими в шкатулке. Награды требовали объяснений, и мальчик получал их вместе с семейными преданиями. Его далекий предок, крепостной, за бунтарство был привязан к столбу и бит батогами: столб по-украински: «стовб».

В семье все любили книги. В четырех библиотеках я листал формуляры, выписанные на его имя: Паустовский, Антуан де Сент-Экзюпери. Шекспир, Достоевский, сборники стихов, военные мемуары Жукова, Гречко, Шапошникова. Книги не просто прочитывались. Из них Саша делал обширные выписки и, пронумеровав тетради, ставил на них экслибрис: «Личная библиотека. Стовба А. И.» Прямоугольник со звездочкой внутри.

В одном из ранних Сашиных стихотворений. посвященном Джордано Бруно, есть строки (они войдут потом в сборник его стихов. Посмертно поэт А. Стовба будет принят в Союз писателей СССР).

• Вихрь пламени взметнулся и угас,
• Успев историю лишь с краю опалить.
• Где мы берем той прочности запас.
• Что помогает нам страдать и жить?

Вопрос из вечных... Ни тюрьма, ни пытки не укротили силу духа Бруно. До последнего вздоха Джордано остается верен своим убеждениям. Именно такой сплав слова и дела дает человеку «прочности запас»... Он понадобится Александру в тот миг, когда лейтенант Стовба примет решение прикрыть собой товарищей по оружию... Но пока он живет вместе с отцом, матерью и меньшим братом Сергеем в коммунальной квартире по проспекту Советской Конституции, 23. У братьев отдельная комната: две кровати, письменный стол возле окна, книжные полки, турник, боксерские перчатки, коллекция значков. И магнитофон с записями песен Булата Окуджавы. На магнитофоне плакатик: «Глазками красуйся, ручками не суйся». Специально для Сережи, чтобы не ломал...

Саня влюблен. На носу выпускные экзамены, а он пишет письма в Полтаву. Вместо эпистолярной прозы рождаются строчки:

• Говорят, что чудес не бывает,
• Но разве не чудо это.
• Когда на ладони тает
• Снежинка светлее света?

Снежинку светлее света» Саша посвятил любимой, но она не поймет, о чем он. Духовная глухота еще окончательно не разделила молодых людей, еще не раз Саша будет повторять: «Ты мера чувств и красоты, моя звезда, мой талисман. Моя улыбка, мой обман...» - Одно письмо встретит другое в пути. «Выхожу замуж». Саша писал: «А ты мне, порою, как воздух, нужна. Как имя, зовущее жить»...

Образ полтавчанки не забудется, но мечта о любимой приобретет новые черты: главное — верность.

Между тем отшумел выпускной вечер. Для Стовбы вопрос призвания был решен давно — он будет военным. Почему? Как хочется свернуть к традиционному ответу: мол, в деда и в отца. Однако не все так просто. Саша родился и вырос под мирным небом Отечества, но на земле мира не было. Пылал Вьетнам, лилась кровь в Лаосе. Коммунистов убивали в Чили. И сколько он себя помнил, миру угрожали атомной войной. Поэт — это всегда сердце, обнимающее человечество. Гражданственность интернациональна. Сначала руки матери, отцовская улыбка. Сережкино лицо, губы любимой. Сначала — свое, личное. А потом крепнущий разум захватывал все шире и шире. По мере того, как шло узнавание мира, росло и крепло чувство любви к Родине. И есть в этом чувстве одна грань, определяющая гражданина,— готовность с оружием в руках отстаивать Отечество и выполнять свой интернациональный долг. Гражданин — это когда спрашиваешь себя: а если понадобится — готов ли?

• Но Родина не только мера
• Надежд, тревог и горьких слез.
• Она еще святая вера
• В простую искренность берез.
• И жизнь зависит от солдата,
• Пусть не знакомого тебе.
• И в злобной речи автомата
• Есть слово о твоей судьбе...

Учился в Киевском высшем общевойсковом командном училище имени Фрунзе. Поступал дважды. Первый раз не повезло. И оценки не из лучших, и мандатная комиссия не дремала: 17 лет — молод, погуляй.

Мама говорила: «Разве на погонах свет клином сошелся, сыночек?» Промолчал. Утром вместе с отцом подались на электричку, в днепропетровские вузы поступать. Вроде согласился с матерью. Университет, металлургический, горный... Обошли все. Аист подал документы в строительный институт. Сдавал прекрасно. Оставался последний экзамен — сочинение по русской литературе. Как обычно, выехал из дома чуть свет. Ждали к обеду. Не появился. После семи вечера мать забила тревогу. «Отец, поедем искать». Они собрались на вокзал, но тут раздался протяжный звонок. Так трезвонит только Саша. Открыли двери, на лицах вопрос: как?

— Да я не стал писать... Гулял в парке Шевченко. Купался, ходил в кино. Буду снова стучаться в свое училище.

На работу устроился в пожарную команду, рядовым бойцом. Тревога! Отбой! Отбой! Тревога! Приветливый и четкий, он пользовался любовью у ветеранов, прошедших Отечественную, и молодых ребят, сверстников. Заразил всех физкультурой: бег, гандбол, плавание. Словно в руках держат магнит, так к нему тянулись люди. К этому времени относится дневниковая запись:

• Немного смугл, немного бледен,
• Не кучеряв и не блондин,
• В употреблении не вреден,
• Но говорят, что нелюдим.
• Ленив немного от природы,
• Болтлив не в меру иногда,
• Из тех людей, что, зная броды,
• Не выдают их никогда.

Ироничный автопортрет? Сходство есть, хотя явно наговаривает на себя по части нелюдимости, лени, болтливости. Да суть не в этом. О каких «бродах» идет речь? В Сашином дневнике я обнаружил стихотворение Ю. Адрианова «Броды». Вот его содержание:

• Двенадцать дней у засек и острожков,
• Под летним зноем, около Оки,
• Суровы, молчаливы и сторожки,
• Стояли государевы полки.

Застава надеялась, что с тыла враги не нападут, выручит глубоководная река. Нашелся предатель и выдал броды. Немногие выжили в битве...

Человек сердцем к сердцу хочет жить с друзьями. «А будет нужно — в грудь встречать свинец. Но страшно, если... Кто-то выдал «броды».— И крышка. И побоище. Конец».

Молодой человек нашего времени обязан знать, какие ценности определяют его идейную и нравственную позицию. Аист знал.

Раненный в ногу, он выполз из горящей БМП — боевой машины пехоты, взяв с собой пулемет. Ребятам приказал уходить. Сам же остался — прикрывать.

После его гибели друзья сложили в память о товарище песню и пели ее под гитару:

• Бой затих у взорванного моста,
• БМП запуталась во мгле.
• Лейтенант, забывший про удобства,
• Умирает на сырой земле.
• А на юге зацвела ромашка,
• Прометей на вахту заступил,
• Не увидит его больше Сашка...

Памятник Прометею — примета Сашиного города Днепродзержинска. Он стоит на площади, высоко подняв в небо зажженный факел... Еще в первые годы Советской власти, по решению партийного комитета Днепровского металлургического завода имени Дзержинского, скульптор-самоучка, рабочий Гречнев, отлил фигуру Прометея. Образ этот был близок молодому коммунисту Стоебе. В его записной книжке сохранился набросок поэмы о Прометее. Сострадание — главная черта мифического героя. Не факел поднимает он над землей, а рассветы.

...Ночь опускалась над выжженной солнцем афганской землей. Лейтенант оглянулся. Все ушли по приказу. Проверил оружие. Пулемет, автоматы, пистолеты. Сумки с гранатами.

На этот раз танков не было — из долин ползли враги. Его хорошо учили, как надо выбирать огневую позицию. В расщелину между двух валунов просунул ствол пулемета. Кровоточила раненая нога. Снял ремень, перетянул им бедро. Пусть ползут.

Его хорошо учили, и он был способным учеником. Давайте вместе прочтем Сашины письма к родным, написанные им за годы учебы в училище. Я опускаю многие даты и подробности. Оставляю то, что несет приметы времени, мысли и чувства...

«Здравствуйте, мама, отец, братишка Сережа! Доехал хорошо. Устроился нормально. Конкурс четыре человека на место. Пока ничего не произошло. Все начнется завтра».

Вступительные экзамены позади. Зачислен. «Я на десятом небе! Начались будни. Позавчера получил первые два наряда вне очереди. За что? Проходил в строю под волейбольной сеткой. Все согнулись, а я поднял сетку и прошел под ней, не наклоняясь. Но сегодня наряды уже отработаны. Как? Получил право реабилитировать свое доброе имя и в придачу умывальник на 20 сосков и две ванны. Ко всему этому мне выдали песок и добрячую тряпку. За четыре часа работы это был не умывальник, а храм, в который нужно входить, разуваясь, и вешать на каждый сосок табличку: «Руками не трогать». С учебой у меня нормально. Повесили... на доску «Наши отличники».

С большой теплотой Саша пишет о своем друге Иордане Стоянове. «Мама, он мой сверстник. Хорошо говорит по-русски, а главное, понимает юмор и отлично знает поэзию. Жаль, что Стоянов и его друзья из Болгарии так мало пробыли у нас в училище. Пообещали друг другу писать письма».

Наступила пора практических занятий. «Выезжали в лагеря. Меня и еще двоих ребят обкатывали больше других — четыре раза. Самое простое, когда встречаешь машину в окопе. Пропускаешь над собой и бросаешь гранату. А еще — ложишься под гусеницу, а в нескольких метрах от нее откатываешься в кювет, бросаешь гранату. Меня обкатывали все дни. За это время надо мной, около меня, на меня, подо мной (десант) побывало 20 танков. Было холодно, минус 23. На другой день мороз унялся — минус в. Воспринимали как весну. Обливались потом, бегали на дистанцию 10 км. Сдал на второй разряд военно-спортивного комплекса. До ужина зарывались сами и зарывали технику. Ночь не спали. Утром атаковали «противника», обратили его в бегство и снова наступали. Снова похолодало, а мы стреляли, атаковали, окапывались. На удивление после всего чувствую себя бодрым и здоровым. С

ногами порядок: помогла одна система с целлофановыми кульками, носками и портянками. Отец, в твое время с целлофаном было туго. Приеду, научу, чтобы не замерзал, когда будешь ходить на рыбалку на Днепр.

Снятся расцветка обоев в комнате и диван в гостиной.

Уже запечатывал письмо, как пришла мысль: КАК ВСЕ МЫ НА ГРАЖДАНКЕ НЕ ЦЕНИМ ВРЕМЯ!

На фото, что высылаю, кадр с тактических занятий. Все нормальные герои пошли в обход. Я же — прямо, втискался по уши в грязь, но раньше выполнил задачу».

Спит казарма. Свернув из листка ватмана абажурчик, чтобы не мешать соседу по комнате, Аист наслаждается Герценым — «Былое и думы». «Какое это счастье, чтобы у каждого были свои Воробьевы горы, свой Огарев». Через строчку: «Подал заявление о приеме в кандидаты КПСС — 5 сентября 1976 г.».

Однажды Лидия Петровна Стовба прочла в Сашином письме: «Я не знаю, как у меня получится дальше, но я знаком с очень хорошим человеком, который меня любит. Оле 19 лет. Она работает медсестрой... Мама, не волнуйся — я не спешу, это письмо — не пригласительный билет на свадьбу. Но этот человек очень хороший. Как жена идет на пять баллов с минусом: практически не умеет готовить, но что положительное — хочет научиться.

Я не спрашиваю совета, я хочу, чтобы вы знали, что этого человека я люблю.

Я вас всех люблю и целую».

И будет день, когда Лидия Петровна с этим письмом бросится в самолет. Найти избранницу сына. Все, что мать знала: имя, профессия, город. Ходила по Алма-Ате с фотографией Саши в руках и во всех медицинских учреждениях искала Ольгу... Так, в поисках больниц, медпунктов, аптек мать вместе с младшим сыном Сергеем обошла и объехала город, и все безрезультатно. Прошло более суток. Лидия Петровна крепилась изо всех сил. Сердце ее, не оправившееся после тяжелейшего удара, сдало посреди незнакомой улицы. Оперлась на Сергея, достала из сумочки лекарство... Мучительная сушь во рту. Где взять воды? Увидела вывеску: «Научно-исследовательский институт глазных болезней». Вахтерша вынесла стакан воды, а Лидия Петровна, поняв, что находится в здании, где работают медики, в тысячный раз повторила свой вопрос: «У вас работает медсестра Оля?»

— Да, есть, беленькая такая, недавно приняли. На третьем этаже спросите.

На этаже слева и справа таблички: «доцент», «профессор», «научный сотрудник». Для обыкновенной медсестры вроде нет места. Длинными коридорами шла мать, прислушиваясь. Наугад открыла белую дверь с табличкой: «Диагностика». Возле окна, вполуоборот к двери, сидела девушка. Позвала тихо: Оля! Девушка поднялась, ничего не понимая, шагнула навстречу и вдруг в дверях увидела лицо Сережи, братья очень похожи. Кинулась навстречу... «Саша?!» А рукой в карман халата за письмом: «Оленька, я вернусь, и мы поедем к моей маме, ты поймешь, какая она у меня необыкновенная».

Все это произойдет уже после гибели Саши.

Указом Президиума Верховного Совета СССР лейтенант Стовба посмертно награжден орденом Ленина.

Шел ему 23-й год...