Набоковское Рождествено

Усадьба Рождествено отличается от тех дворцов и замков, о которых шла речь раньше или еще пойдет впереди. Те — необыкновенные, причудливые, архитектурно своеобразные. Эта — простая, можно сказать, классическая помещичья усадьба: деревянный дом типичной архитектуры, с колоннами и фронтоном, при нем — небольшой парк. Но среди множества барских усадеб бывшей Петербургской губернии основательнее других западает в память именно ее неяркий образ.

Наверное, потому, что барский дом так умиротворенно-светло стоит на высоком холме над плавным изгибом Оредежа, в окружении берез и лип, над мостом, над дорогой, по которой мчатся автотранспортные средства из Петербурга в Псков. Еще потому, что судьба дома, после того как он лишился своих владельцев, сложилась драматично, но в конечном счете счастливо. И потому, что последним его владельцем — перед самой революцией — был юноша Набоков. Будущий великий писатель Владимир Набоков, объединивший в своем творчестве русский язык с английским, Россию с Америкой, прозу с поэзией, человеческое безумие с летучей красотой бабочек.

В книге «Другие берега», через много лет после вынужденного — и навсегда — отъезда из России, Набоков вспоминал «имение Рождествено с этой белой усадьбой на зеленом холму, с дремучим парком за ней, с еще более дремучими лесами, синеющими за нивами».

Дом на холме принадлежал дяде Набокова, брату матери, Василию Рукавишникову. До Рукавишниковых имением владели разные хозяева: купец, статский советник, генерал... И так далее, в глубь времен — вплоть до первого владельца, царевича Алексея Петровича. Да, в 1714 году Петр подарил здешние земли нелюбимому сыну. И уже через год грозил ему же: «...я с горестью размышлял и, видя, что ничем тебя склонить не могу к добру, за благо изобрел сей последний постамент тебе написать, и еще мало подождать, аще нелицемерно обратишься. Ежели же ни, то известен, будь, что я весьма тебя наследства лишу, яко уд гангренный...». Пытаясь оправдаться и зная, что письма его перехватываются, писал царевич супруге: «Ты всегда знаешь хорошо, что мы о том только и думали, как бы жить спокойно в Рождественке...» Но история распорядилась по-другому. Через несколько лет разыгрался последний акт трагедии: царевич был убит по воле отца.

После его гибели имение меняло хозяев. В начале XIX века, при одном из них — генерале Ефремове, — был выстроен дом, без особых изменений сохранившийся до революции. Набоков так описывает его в третьей главе «Других берегов»: «Это был очаровательный, необыкновенный дом. По истечении почти сорока лет я без труда восстанавливаю и общее ощущение, и подробности его в памяти: шашечницу мраморного пола в прохладной и звучной зале, небесный сверху свет, белые галерейки, саркофаг в одном углу гостиной, орган в другом, яркий запах тепличных цветов повсюду, лиловые занавески в кабинете, рукообразный предметик из слоновой кости для чесания спины — и уже относящуюся к другой главе в этой книге незабвенную колоннаду заднего фасада, под романтической сенью которой сосредоточились в 1915 году счастливейшие часы моей счастливой юности».

Набоков владел имением, полученным по завещанию Рукавишникова, всего год. При новой власти в усадебном доме было рабоче-крестьянское общежитие, потом музей быта, потом школа. Во время фашистской оккупации — какой-то немецкий штаб. После войны снова школа, правление совхоза, строительное управление. И наконец, с 1990 года — музей. Такое случилось чудо: усадьба Рождествено уцелела. Видно, гений Набокова ее хранил.

Осуществилось рождение музея благодаря уже известному нам Александру Семочкину: по его планам и под его руководством была восстановлена усадьба. В 1995 году в музее случился пожар. В Министерстве культуры поспешили вычеркнуть усадебный дом из списка охраняемых объектов. Но чудо произошло вновь: дом пострадал, но уцелел. И теперь практически полностью восстановлен — трудами подвижников, силами неравнодушных людей.