Красные Ворота. Дорога на Улаганское плато

Мы сворачиваем с ровного асфальта Чуйского тракта и через поселок Акташ выезжаем навстречу солнцу. Через узкий проход на стыке Айгулакского и Курайского хребтов на Улаганское плато.

Взбираемся по уклону вдоль речки Чибит. Лог сужается в ущелье. По ущелью, внизу, слева от дороги, речка по камням бежит. Вот водопадик, выше — еще один, другой, третий — целый каскад. Вода погорному прозрачна, ее брызги явно веселятся на утреннем солнце.

Ущелье все уже, уже, уклон круче, круче. А горы, сжимающие пространство вокруг, — все выше, выше. И все меньше на них таежной густой зелени; вперед выступает камень: почти отвесные утесы насыщенного терракотово-красного цвета. Причина такой окраски в высоком содержании ртути, которая, окисляясь, образует красный минеральный краситель — киноварь. Скалы совсем теснят дорогу; поворот, другой, третий — и дорога как будто упирается в высоченную красную стену. Тупик?! Но машина проползает по узенькой полочке вдоль нижней кромки скальной стены — и перед нами, как вход в иной мир, открываются Красные Ворота.

Прорублено в горе узкое лоно, только-только двум машинам разъехаться. По сторонам — два отвесных каменных стража, настолько вертикальных, что даже нависают над нашими крохотными головами. В соответствии с правилами фортификационного искусства, ворота выстроены коленом — делают небольшой изгиб. Кто их такими выстроил? Природа? Человек? Древние греки сказали бы, что сие сотворили титаны. На самом деле ныне существующий проход пробит динамитом на месте старой конной тропы. Но вид Красных Ворот не становится от этого менее впечатляющим. Лишенная растительности скальная кладка красна по-марсиански. Ручей, дающий начало той обильной водопадами речке, вдоль которой мы поднимались, вырывается из-под камней: вода здесь пробила себе собственную дорогу под скалой.

Прошли Красные Ворота — и открылся расширяющийся простор долины. А у самой дороги — озеро Чейбеккель, гладкое, недвижное, кажущееся черным. Это озеро называют мертвым, говорят, в нем не водится рыба. Я бы назвал его не мертвым, а бездыханным. Совершенно особая тишина стоит над его зеркальной поверхностью. Ясно: мы попали в особенный мир, строгий, величественный и загадочный. А тайга кругом — густая, темнохвойная, лиственница и кедр, меж коими вьется душистый и цепкий подлесок. Там и сям — заросли рододендрона, именуемого в Сибири багульником. И кусты жимолости, увешанные сине-матовыми крупными терпкими ягодами. В траве у подножий мощных кедров — лилии-саранки и орхидеи-ятрышники.

Постепенно тайга уступает место альпийской растительности. Это значит, мы уже на высоте под 2000 метров. Широкая равнина, по которой разбросаны озера, такие темные и блестящие, как будто им впрыснули белладонну. Между озерами — кочковатые заросли низкого кустарника, желтые цветы. А по краю этого пространства — цепи темных гор. Они особенно высоки в юго-восточной части горизонта; там белеют, как бы паря в синем небе, снежные хребты и вершины. Редко растущие широкие лиственницы на перевале увешаны ленточками. Перед нами — Улаганское плато. Земля алтайского племени теленгитов, а в древности — оплот скифских царей.