Общение с органами правопорядка.
Внешне все выглядело как обычно: по взмаху жезла машины тормозили, водители, кто, не спеша, а кто торопливо, доставали «права» и, конечно, подумать не могли, что перед ними в форме капитана милиции не инспектор ГАИ, а корреспондент журнала.
Корреспондент изменяет род деятельности для того чтобы самостоятельно погрузиться в объект своего технического и творческого задания. В центре внимания редакции вновь оказался моральный климат дороги, его наиболее больное место — взаимоотношения между водителями и автоинспекторами. И нас, как и наших читателей, беспокоит то падение нравов и культуры, которое здесь наблюдается и которое не может не сказываться на безопасности движения. Не буду в деталях рассказывать, сколь тщательно шла подготовка к операции, если выражаться служебным языком. В ней было все, и, конечно же, доскональное изучение приказов, инструкций, наставления и отработка поведения в «нестандартных ситуациях». Войти в роль, постичь азы службы мне помогают лично заместитель начальника Главного управления ГАИ МВД СССР генерал-майор Ишутин, заместитель начальника отдела дорожно-патрульной службы полковник Ткачев и еще множество лиц. Но — к делу.
Читатели журнала причину многих конфликтов видят в том, что сотрудники ГАИ на дороге, мол, излишне придирчивы и пристрастны, проявляют ненужный формализм, а не заботу о безопасности движения. В общем, на первое дежурство я отправлялся, слыша хор их возмущенных голосов: «Неспокойно на дороге оттого, что инспектора ГАИ останавливают нас от скуки, им нечего делать, вот они и цепляются, ищут, к чему бы привязаться». С этого и начну.
СКУЧНО ЛИ ИНСПЕКТОРУ!
Пост ГАИ на 28-м километре Каширского шоссе. Машины чинно следуют мимо, дорога живет. Вмешиваться в этот процесс совсем не хочется. И потому я занимаюсь обычной текучкой. Высматриваю, нет ли в потоке машин, находящихся в розыске, сверяю правильность заполнения накладных и путевых листов — тот ли груз и туда ли везут, в общем, трачу время на не свойственные дорожной милиции, но навешенные на нее функции. А глаз невольно отмечает: вот водитель не пристегнут ремнем безопасности, у этой машины нет наружного зеркала заднего вида, хотя на заднем стекле установлены жалюзи, у той — не работают стоп-сигналы. Одно, второе, третье... Почти у каждого что-нибудь не так. То не оказывается водительских прав (забыл, потерял), то нет в путевом листе визы механика, ответственного за выпуск машины в исправном состоянии. Не закреплён, как следует груз. Нет знака аварийной остановки. Аптечки. Огнетушителя. Не слишком ли много этих мелких, зловеще молчащих до поры до времени промашек? А вот на «шестерке» вместо «противотуманок» мощные фары от КамАЗа. Нет, дальше сторонним наблюдателем оставаться невозможно. Пытаюсь объясниться, а мне в ответ (записывает магнитофон в кармане): «Да брось ты, командир, двадцатый век на исходе, а ты все с каким-то аварийным знаком пристаешь». — «Аптечка? А зачем она? Я все равно не врач». — «И вы остановили меня из-за этих ремней?! Слушайте, ну когда вы займетесь делом, лучше бы ящик вон там с дороги убрали»... И дальше в том же роде.
Предвижу, как кое-кто из читателей тут снисходительно или разочарованно улыбнется: о чем автор толкует, ведь это, в самом деле, мелочи, мы же серьезные люди, так говорите нам о серьезном — о безопасности, что же это вы так сразу нас «предали» и переметнулись на сторону правоохранителей, дав аргументы в их защиту.
Давайте разбираться! Когда происходят катастрофы, подобные Припяти, взрыву в Арзамасе, с кораблём «Адмирал Нахимов», в Башкирии, мы справедливо возмущаемся до глубины души безответственностью и беспечностью, недисциплинированностью и легкомыслием тех лиц, по вине которых эти трагедии произошли. Потрясенные последствиями этих страшных происшествий, мы надевали траур. Но почему нас тогда не трогает, не выводит из гипнотического благодушия тот факт, что каждую неделю (!) гибнет на дорогах — по тем же самым причинам — столько же, сколько мы потеряли в поездах под Уфой. Каждую неделю! Говорим, что перед лицом трагедии мы встанем все как один, отдадим свою кровь и силы, сплотимся, чтобы противостоять беде. Но вот она — беда, имя которой 47 тысяч убитых и сотни тысяч раненых. Перед ней мы тоже все как один едины, только совсем в другом — в своем непонимании того, что происходит, что творим. Или я неправ? Или эти страшные жертвы не результат тех же причин? Или причины эти снова в ком-то, а не в нас самих? Тогда причем здесь работники Госавтоинспекции?
Нам все продолжает казаться, что беды и трагедии на дороге случаются по каким-то там совершенно немыслимым причинам, хотя в действительности в основе подавляющего большинства ЧП лежит элементарное и самое простое, сколько уж о том говорено! Не отрегулированы фары — и ослепленный ими водитель опрокидывается в кювет. Нет знака аварийной остановки — и другой, не заметив препятствия, врезается на всем ходу в стоящий автомобиль. Небольшая оплошность — и не пристёгнутый ремнями безопасности водитель или пассажир погибают там, где их жизнь, без сомнения, была бы спасена.
Мы ищем нечто, мы думаем, что о безопасности следует вести речь, когда имеется в виду в дымину пьяный водитель или машина без тормозов, но таких происшествий немного, а основу страшной статистики составляет все та же «мелочовка».
Обществу небезразлично, какой ценой платить за автомобилизацию. А ведь висящий на стойке ремень безопасности — это вчетверо больше погибших, чем могло бы быть. А отсутствие аптечки сводит практически на нет, шансы преодолеть, скажем, болевой шок или сократить потерю крови. Так от скуки ли «пристают» к нам на дороге инспектора?
...Информацию о серо-голубых «Жигулях» мне передали с вертолета ГАИ: в зоне, невидимой с поста, машина двигалась с чрезмерно большой скоростью, опасно лавировала в потоке. Остановив водителя, я разглядел его «шестерку». Тонированное заднее стекло дополняли (явно без практического смысла) солнцезащитные жалюзи, вместо обычного рулевого колеса было установлено спортивное, в салоне просматривалось еще множество малополезных, но явно нравившихся водителю вещей. Однако, прежде всего мне бросилась в глаза такая странная конструкция, которая опасно торчала из левого переднего крыла, выступая за габарит автомобиля. Уж, не для сведения ли счетов, ведь ею можно запросто распороть бок встречной машине, травмировать зазевавшегося пешехода. Оказалось, она предназначалась для присоединения антенны! «Просто и удобно!» — парировал водитель.
Как я и подозревал, в машине, при всей ее упакованности, не нашлось места знаку аварийной остановки, огнетушителю, аптечке. Без пользы висели на стойках ремни безопасности. Зато в водительское удостоверение была вложена пятерка. Она-то, надо полагать, и защищала водителя и его пассажиров от возможных бед и несчастий.
Из той же оперы, как ни странно, оказались и машины — антиподы «игрушкам», с пробитыми ржавчиной и заклеенными скотчем или целлофаном дырами на крыльях, с сеткой трещин на лобовом стекле, дребезжащие и едва не разваливающиеся. Их владельцы эпатируют ухоженность, как я понял, потому, что, во-первых, «дороги зимой у нас безжалостно посыпают солью», а во- вторых, «в стране практически не наблюдается ни автосервиса, ни запчастей». Что ж, как говорится, ваше дело. Но, проверив, ради порядка, и их автомобили на предмет обеспечения хотя бы минимальной безопасности, я снова убедился в том же. На каждой из таких машин, ну как нарочно, то не отрегулированы или еле светили фары, то не загорались стоп-сигналы, указатели поворота, не держал «ручник», не работала аварийная сигнализация. А из многих неисправностей такого рода набирался целый букет!
На автомобильную дорогу, с еле стоящими бортами и тарахтя мотором, выезает МАЗ, полуприцеп ещё у которого давал крен, гружён он был здоровенными листами оргалита, которые готовы были выпасть на дорогу. Сразу вспомнились материалы многих аварий, с которыми приходилось знакомиться в разное время. Незакрепленный, хреново положенный груз мог пренести много бед как для других водителей так и для пешеходов. Творил такое, что страшно было представить. Естественно, этот МАЗ продолжать движение не мог, пока часть его груза не переложат на другую машину. Но нужно выяснить, что толкнуло водителя так серьёзно нарушать правила, которые могут привести к жертвам. Всё как обычно, банально и просто. «Так ведь оргалит — подвижный, как вода... Да мне тут всего пять километров осталось... Я потихоньку поеду, отпусти, командир, детишек кормить надо, за простой ведь не платят».
Откуда же в нас, извините, такая дремучесть, такое неуважение к собственной профессии?
МЫ ЗА ЦЕНОЙ НЕ ПОСТОИМ?
Моральный климат формирует не конструкция автомобиля или дороги, а конструкция души. Стало быть, там нам и следует искать причины сбоев, неисправностей. За время «службы» я увидел: атмосфера на дороге отражает не только понимание водителями требований безопасности, уровень их водительской культуры, но и ситуации в обществе, его нравственное лицо. Как в целом, так и отдельных его представителей.
Пока работал в потоке на патрульной машине, я не узнавал дороги, она жила спокойно и миролюбиво, сказал бы, даже картинно, напоказ. Но стоило пересесть в обычную машину — скрытого патрулирования, и все вставало на свои места: подрезки, опасные обгоны, силовая манера езды.
Вот «Москвич—412» догоняет и обгоняет нашу машину, как будто мы стоим на месте, хотя на спидометре «60», но, едва перестроившись, ее водитель вдруг «засыпает» настолько, что и нам приходится сбавлять скорость. Едем так за ним километр, другой... Оказывается, он разглядел через зеркало заднего вида, кто сидит в обычных с виду «Жигулях», вот аппетит у него и пропал.
Зона ограниченной видимости, там я работал на третий день — излом дороги, нанесена попеременная трехполосная разметка, и обгон запрещен. Достаточно двух секунд, чтобы, вылетев из-за перелома, столкнуться лоб в лоб с тем, кто в это время движется навстречу. У меня так прямо испарина на лбу выступала, когда я видел такого лихача-«камикадзе». Но пока я стоял у кромки дороги, нарушающих ПДД не было, учитывая и время когда все устремляются на дачные участки, на природу. Едущие были аккуратны еще потому, что за поворотом — проезжавшие мимо меня водители предупреждали встречных фарами. Но едва я «скрывался» в «Жигулях» скрытого патрулирования, как из-за поворота, в больших количествах, едущие автомобили с лёгкостью нарушали ПДД двигаясь по встречной полосе. В считанные минуты мне пришлось остановить: инвалида на «Запорожце» с ручным управлением, таксист из 15-го парка, служитель церкви, заместитель начальника управления Комитета по внешним экономическим связям, сотрудник милиции, военный, инженер-строитель, директор совхоза, пенсионер... Разные по возрасту, водительскому стажу, социальному и общественному положению, но одинаковые по уровню сознания и сознательности. Кого они обманывали, о чем думали, на что рассчитывали? И чего боялись? Конечно же, не возможной аварии, от этого они были вовсе далеки, а инспектора ГАИ, крый мог их нарушение заметить. Так как прикажете общаться?
И почти каждый второй тут считал, что имеет право отступать от Правил. Генеральный директор одного из объединений в Ступине А. Братков, ехавший пассажиром в служебной «Волге», когда я ему предложил все-таки пристегнуться ремнем (для его же пользы), демонстративно пересел на заднее сиденье. А. Крячко, начальник колонны домодедовского автотранспортного предприятия, возвращался с ДТП (с превышением скорости). Ю. Улесов на черной ГАЗ—3102 с многозначительно лежащим милицейским жезлом у заднего стекла, — машина Центравтодора, обслуживает западногерманскую строительную фирму, что будет ремонтировать автодорогу, где я проводил свой эксперимент. В. Лешенко на «Ниве» — свой, кричит мне прямо из окна автомобиля, несёт службу в красногвардейском РУВД.
Если же собрать эту «мозаику» в один портрет, то получится лик уже не без грамотности и невезения, а пострашнее — сознательного нарушения. Это те, кто считает, что можно купить себе особые привилегии на дороге, идти на риск. Вот они и покупают. Своими служебными возможностями. Положением. Просто большими деньгами.
«Начальство надо знать в лицо, ну сколько можно останавливать», — возмущался Н. Гнатенко, хирург домодедовской больницы, у него сотрудники подразделения, в котором я сейчас «служил», проходили медкомиссию. На особые привилегии, очевидно, хотел намекнуть своим служебным удостоверением ЦК КПСС директор заповедника «Горки Ленинские» В. Здесенко. Иначе чего бы ему, едва я подошел, вместо водителя показывать свое удостоверение.
Попадались и такие, как В. Волков на «двойке», работник кооператива «Молодежный», этот даже бравировал: нарушаю, знаешь, постоянно, ни в, чем не могу себе отказать; вот положил в карман 300 рублей и катайся как ходу». Это уже «новая волна», иная психология. И психология опасная, она ведь в связи с переходом на хозяйственный расчет, с развитием кооперативного движения становится вполне реальной силой. Тут уже что-то купеческое: деньгам закон не писан.
Я подсчитал, за смену мог бы «зарабатывать», если брать те деньги, что лежат почти в каждом водительском удостоверении, по 100—150 рублей! Ко мне в друзья с посулами и возможностями могли попасть четыре руководителя магазинов, заведующий плодоовощной базой («Манго когда-нибудь пробовал?»), руководитель по медицинской части санатория, руководитель железнодорожных касс — да всех не перечесть. И становилось страшно и печально. Потому что выходило: только инспектор ГАИ оказывается если не единственным, то, во всяком случае, последним, кто действительно стоит на страже безопасности, и от его принципиальности, последовательности и неподкупности зависит, останемся мы живы на дороге или нет. А где же с вами мы?
Да, от состояния морального климата зависит многое. Но, как я понял теперь, не ГАИ его формирует, а прежде всего участники движения, мы с вами, те, кто сидит за рулем. Работники ГАИ лишь причастны к его созданию, не более. Так, стало быть, причины неблагополучия на дороге надо искать в себе. Наш рейд со всей очевидностью это подтвердил. Видимо, нам всем следует уяснить свою роль на дороге, личную, конкретную ответственность перед обществом, как водителя, владельца «источника повышенной опасности», а потом уже вести речь о том, как представился инспектор, в той ли форме высказал свои претензии. Пока же этой роли и ответственности на дороге не ощущается. Мы пока что предстаем тут в основном в двух ипостасях: либо попросту не ведаем, что творим, не знаем, к чему наша беспечность, непонимание основ безопасности движения могут привести — в силу недостаточности опыта, слабой подготовленности, низкой личной культуры и т. д. И, это еще хуже, «прекрасно отдаем себе отчет», но полагаем, что наши грехи пройдут незамеченными, без последствий, окупятся как-то иначе, нежели несчастным случаем. Так причем же здесь, повторю, госавтоинспектор?
Приходя домой со «службы», как с войны, я буквально валился с ног от усталости, не хотелось уже ничего: ни читать, ни смотреть, ни общаться — закрыть глаза и хотя бы на минуту отключиться от всего, что увидел и услышал...
