ЯДЕРНЫЕ ВЗРЫВЫ НА ТАЙМЫРЕ
Спешку и нервозность со стройками в Заполярье можно объяснить и еще одной причиной. В мире полным ходом шла холодная война, американцы сбросили атомные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки, недвусмысленно тем самым намекая, что следующие «гостинцы» могут быть брошены на города СССР.
Советский Союз, далеко не восстановивший свое хозяйство после Второй мировой войны, был вынужден бросить все силы и средства на свой атомный проект. И когда в 1949 году была испытана первая советская атомная бомба на Семипалатинском полигоне, а в 1954 году — бомба термоядерная на Новой Земле, специалистов, имевших к этому прямое отношение, охватила некая эйфория. Они решили использовать атомные взрывы и в мирных целях. «Удалось же применить ядерные реакторы для получения электроэнергии, — рассуждали они. — Так почему бы не приспособить и атомные бомбы на что-нибудь полезное?..»
Но вот что получилось из этой затеи.
«Тяжело пришлось таймырской тундре после первых же ядерных взрывов на полигонах Новой Земли, — вспоминал известный поэт- песенник Александр Городницкий, работавший тогда геологом на Севере. — По должности я должен был объезжать все полевые партии экспедиции, работающие в тайге и тундре (восемь Или девять), и проверять состояние аппаратуры для поисков урана, а также результаты самих поисков. Шел пятьдесят седьмой год. Помню, как находясь в одной из партий на реке Кулюмбе, я вдруг обнаружил, что все наши дозиметры зашкаливали при включении, показывая ураганную радиоактивность. Я, конечно, решил, что приборы сломались, и немедленно сообщил об этом на базу экспедиции в Игарку. Туда, однако, уже пришли такие же сообщения из всех без исключения партий. Через день, когда мы поймали “вражий голос”, выяснилось, что дело вовсе не в приборах — просто наши рванули неподалеку, на Новой Земле, атомную бомбу, тогда с этим было просто. Больше недели, особенно после дождя, работать мы не могли из-за огромного радиоактивного фона...»
А потом пришло время тех самых «мирных взрывов». Задумки начали воплощаться после 1963 года, в канун подписания Договора о запрещении ядерных испытаний в трех средах. До этого в год проводилось несколько десятков взрывов. И вдруг их запретили! Что делать? Ядерные испытания спрятали под землю — и стало их единичное количество. Но ведь Министерство среднего машиностроения, как тогда называлась ядерная отрасль, никуда не делось... Его специалисты стали искать применение своим силам и разработкам. И такое применение нашлось. Были придуманы ядерные взрывы для народного хозяйства.
Хотели ядерными взрывами построить канал для переброски северных рек. По слухам, именно взрывами ядерных устройств удалось погасить несколько бушевавших фонтанов на аварийных газовых скважинах в Средней Азии, которые до этого не могли одолеть по два-три года...
В общем, была создана целая индустрия. И эта напасть не обошла стороной Таймыр. В 1975 году на озере Лама с целью сейсмозондирования земной коры был произведен подземный ядерный взрыв проекта «Горизонт» — «Горизонт-3». А в 1977-м — «Метеорит-2»... Итог? Одно из красивейших озер в стране, а может и на всей планете, омертвело, оглушенное дикими поступками людей...
Между тем эксперты настаивали, что ядерно-взрывные технологии себя оправдывают. В СССР за период с 1971 по 1988 год было произведено 39 камуфлетных (без образования воронок) ядерных взрывов для глубинного сейсмического зондирования земной коры. Это позволило «заглянуть» в глубь Земли уже не 15, а на 150—200 километров при значительной экономии средств.
Технология тут была такая. Вертикальная скважина, в которую опускалось ядерное устройство, имело глубину от 400 до 1000 метров в зависимости от мощности и характера пород. Вообще-то скважин бурили по две штуки на каждый взрыв — «зарядная» и «приборная». После подрыва внизу образовывался полый объект — остеклованная шарообразная полость. Такие полости пытались даже использовать в качестве подземных хранилищ природного газа.
Однако при этом как-то забыли, что в той же полости остается не только значительное количество продуктов взрыва, но и несколько килограммов непрореагировавшего плутония, представляющего угрозу для всего живого. Например, для одного человека смертельная доза этого радиоактивного элемента составляет всего один микрограмм.
Так что по хорошему в таком хранилище надо было вести тщательный контроль радиоактивности закачанного туда газа. А заодно и уровень радиоактивности почвенных вод в округе...
В общем, к счастью, проект создания подобного хранилища в районе Норильска вовремя прикрыли. Между тем практическая необходимость в таком хранилище вроде бы была. Зима 1979 года выдалась на редкость морозная. И когда в феврале вышел из строя газопровод, Норильск стал замерзать. Дело дошло уж до того, что в местный аэропорт нагнали множество самолетов, чтобы вывезти норильчан — в первую очередь женщин и детей — на Большую землю.
Но сварщики и газовики, работавшие круглосуточно, ударными темпами сумели запустить газопровод, и город не замерз окончательно.
Дирекция Норильского горно-металлургического комбината совместно с городской администрацией решила все же отказаться от использования подземных емкостей для своих нужд. При этом власти сослались на министра цветной металлургии Ломако, который запретил реализацию идеи, чтобы не подвергать город опасности радиоактивного заражения.
Тем не менее, местные экологи до сих пор высказывают свои опасения. Никто не сможет гарантировать, что в озеро Лама завтра не протечет ручеек радиации, оставшейся после взрыва. Лама соединяется с озером Мелкое, а далее с Норилкой, то есть с городскими водозаборами Норильска и Талнаха. Со всеми вытекающими последствиями...
